Кастинг на роль Эдварда был переломным моментом для франшизы. Что в тебе увидела Кэтрин Хардвик?
Я не знаю. Я был немного напуган Кристен (Стюарт) на прослушивании. Так что я играл парня, который критикует себя во всем. Не думаю, что кто-либо еще сделал также. Я думаю, они больше обращали внимание на уверенность. Если вы прочитаете книгу, то вы узнаете, что он идеальный парень. Если ты парень, то у тебя есть определенные идеалы о том, что ты считаешь привлекательным. Вот потому я и не занимался этим, иначе я бы выглядел глупо на прослушивании. Просто кривлялся бы. Думаю, я пытался игнорировать всю уверенность. Я играл абсолютно противоположного персонажа. Но в фильме пришлось сыграть немного по-другому.

Если бы они взяли на роль Эдварда кого-то другого, была бы франшиза настолько успешной?
Честно, я не знаю. Неважно насколько я известен, это всегда приравнивается – или даже превосходиться – к славе Эдварда Калена. Это должно что-то значить. Я не против этого. Просто так получилось.

Почему Америка и весь мир так помешаны на этом?
Я недавно был в Японии, когда я был там в последний раз в феврале, люди, которые пришли на мероприятия для фанатов, были в основном из американских школ. В этот раз это была полностью японская аудитория. Никто не говорил по-английски, но реагировали так же как и в любой другой стране мира. Даже дистрибьютор сказал, что такая реакция не свойственна японцам. Они были буквально ошеломлены.
Должно быть есть какая-то странная, примитивная вещь в людях, что они так реагируют. Есть так много любовных историй. Так много историй про вампиров выходят. И это множество вампирских рассказов имеют одинаковый сюжет. Но реагируют на них не так. Я думаю, что все дело в том, чтобы быть частью клуба. Люди привыкли говорить, что это было виновное удовольствие. Но я уже не думаю, что это так. Я думаю, что люди действительно ценят то, что они являются частью чего-то.

Как это может продолжаться на том же уровне?
Понятия не имею. Кажется, что оно поддерживает себя само. Это началось с начала этого года и продолжается сейчас. Я недавно разговаривал с главой студии и он сказал, что выполнено только 25% кампании по продвижению «Новолуния». А поиски фильма просто смешные. Даже случайных знаменитостей спрашивают «Что вы думаете о «Сумреках»?» Это сумасшествие. Я помпю, что в прошлом году на Comic-Con в прошлом году я сказал, что не знаю куда это все приведет. Я не знал насколько это все увеличится. Думаю, в этот раз они постараются привлечь к просмотру больше парней. Парни, кажется, единственные, кто остался.

Да, мужчины – это огромный рынок для «Сумерек». Фильмы снимаются очень быстро по многим причинам – например, потому что вампиры не стареют. Создает ли это давление на тебя, я имею в виду, выглядеть точно также?
Я не особенно думаю об этом. Думаю, я определенно выгляжу старше в этом фильме. Но в третьем я опять выгляжу моложе, и это странно.

Целое поколение запомнит тебя как Эдварда. Ты являешь объектом всеобщей влюбленности. Трудно ли тебе с этим жить и как ты это воспринимаешь?
С этим никак нельзя жить. Думаю, главный страх это стараться как можно больше бороться против этого. Многие люди, которые побывали в подобных ситуациях действительно стараются бороться, бороться и еще раз бороться: я не такой помешанный подросток, бла, бла, бла. Даже если многие видят меня и франшизу именно так, то я никогда так не думал. Я никогда не хотел потворствовать какой-либо аудитории. Я стараюсь делать настолько интеллектуальные и стоящи фильмы, насколько это возможно. Я стараюсь сделать их лучше, чем они могут быть. Я никогда не думал об это по-другому. Надеюсь, это окупается.

Многие знаменитости пытаются маскироваться, чтобы не выдать себя. Ты делал что-то подобное?
В Ванкувере, когда мы снимали «Новолуние», я кое-что попробовал. У них бытует мнение, что там капюшоны носят только проблемные люди. Это единственный город в мире, где капюшоны не в моде. Все думают, что если на тебе капюшон, то ты собираешься грабить людей. Это скучноватая маскировка, но это сработало, когда я носил капюшон. Еще я плевал на землю и немного трясся при ходьбе. Меня обходили десятой дорогой.

Можешь ли ты выходить на прогулки?
Могу. Единственная трудность, когда люди ждут у выхода из того места, где ты находился. Тебя обязательно будут преследовать. Преследование – это самое ужасное. Пару фотографий на выходе, это еще ничего. Но преследование отбирает у тебя свободу.

http://twilight-saga.ru/

Интервью с Робертом Пэттинсоном 2

О чем ты думал во время съемок сцены в Италии, когда Эдвард собирался выйти на солнце?

Роб: Я только поймал волну этой сцены. Это был самый близкий момент к близкому эмоциональному соединению с героем. Там было так много статистов – просто фанатов «Сумерек», которые прилетели туда и вышли на площадь, чтобы быть с нами. Просто сделать один шаг под свет солнца, но это был единственный момент со времен первого КомиКона, когда я почувствовал весь груз предвкушения и ответственности перед всеми людьми, которые так увлечены этой историей. Это был хороший момент. Нервный, но я прочувствовал себя в персонаже больше, чем когда-либо до тех пор.

Расскажи, пожалуйста, о работе с Крисом Уэйцем и о том, как план, который он сделал для актеров, помог тебе?

Роб: У меня такого не было ни с одним режиссером. Документ содержал страниц 40 или 50, и это в дополнение к бесконечным письмам. Это показывало, что мы находимся на одной волне и что он с нами в одной лодке. И он не отклонялся от этого курса в течение всего процесса. Количество похвал в его адрес может показаться смешным. Я был в Японии с ним и его женой, и кажется, ей все стояло поперед горла, но он был святым. Он один из лучших людей, с кем я когда-либо встречался, не говоря о других режиссерах. Во многом это отражается в фильме. Там все так сердечно, особенно учитывая, что это сиквел большой франшизы. Он великий человек.

Появляясь во многих сценах в качестве видений, чувствовал ли ты оторванность от остальных актеров? Хотелось бы тебе быть больше в фильме?

Роб: Это были самые трудные сцены. Когда я увидел первый вариант фильма, там эти сцены здорово обработали. Это не Эдвард. Это провозглашение отчаяния и одиночества Беллы. Всегда было очень тяжело. Я спросил Кристен: «Как ты будешь это играть?» Это ее мнение также – что было тяжело. А что касается оторванности от остальных – так было всегда в силу персонажа, которого я играю.

Каким для тебя был прошлый год? Как ты справлялся со всем? Теперь тебе привычнее?

Роб: Мне кажется жизненно необходимым привыкнуть ко всему этому. Но ты по-прежнему борешься против определенных вещей. В самой франшизе нет ничего страшного. Я люблю всех, с кем работаю. За все время у меня было лишь несколько несогласий по поводу сценария, особенно в «Новолунии». Все кажется таким простым и легким. С 14 января я побывал на трех разных съемочных площадках. И у меня было всего три выходных. Весь следующий год я снова проведу на съемках. Я даже не задумываюсь над самим процессом – потому что нет времени остановиться и передохнуть. Так что не знаю, что изменилось. Я себя чувствую прежним, что, может быть, не очень хорошо.

Каково было снимать сцену расставания Беллы и Эдварда?

Роб: Очень странно. Мне очень помогло осознание того, что этого ждут фанаты и что у них есть свое видение отношений Беллы и Эдварда и что они означают для них. И когда ты играешь сцену разрыва идеальных отношений, ты чувствуешь за своей спиной весь вес. Также это убило страх мелодрамы. Все было подобно землетрясению – даже когда мы снимали. Было похоже на сцену, когда Эдвард собирается выйти на солнечный свет. Ты чувствуешь, что публика наблюдает. Очень странно.

Если бы была драка между Джейкобом и Эдвардом, кто бы победил?

Роб: Не знаю. Мне кажется фактом победа Эдварда, если я внимательно читал книги. Так что буду придерживаться этой точки зрения ради своего эго.

А если столкнуться придется тебе и Тейлору?

Роб: Недавно слышал, что Тейлор согласился на интервью, в котором журналист предложил ему подраться. Не думаю, что когда-нибудь согласился бы на это. И после просмотра записей боев Тейлора, когда ему было всего девять лет, я вряд ли захочу с ним драться. Может, если бы у меня было оружие…

Эта франшиза сделала тебя привлекательным прибыльным человеком. Как это изменило твою карьеру? Кем ты видишь себя через пять лет?

Роб: Не знаю. Помимо этой франшизы я пока снялся только в одном фильме – «Помни меня» («Remember Me»). Он выйдет на экраны в следующем году. Но даже его я снимал с той же студией. Я до сих пор не совсем четко осознаю свою стоимость вне сериала. И ты сомневаешься в себе. До «Сумерек» я снимался во всем подряд и старался делать свою роль как можно лучше. А сейчас отношение из разряда: «Мы не можешь просто бродить кругами – мы наняли тебя в качестве звезды и актера». Страшно и трудно.

А разве не об этом ты мечтал, когда начал заниматься этим?

Роб: Да. Когда у тебя за плечами нет большого кино, и ты не прибыльный, все относятся к тебе из разряда: «Он недостаточно прибыльный». Так что ты не получаешь роли, которые хочешь. А когда получаешь, особенно такой фильм как этот, с определенными поклонниками, люди думают: «О, тебе надо поладить с этой публикой. Надо делать то и это. Ты должен действовать определенным способом». Есть ограничения, а когда ты получаешь роль в фильме, которого никто не ждет, ты делаешь все, что тебе в голову взбредет. Так что в любом случае есть хорошие и плохие стороны.

Какие личные качества ты делишь с Эдвардом?

Роб: Упрямство в отношении некоторых вещей. Он самоед. Легко привыкает к вещам и он собственник.

С чем, например?

Роб: У меня есть особенный взгляд на то, как я хочу выполнять свою работу и как я хочу, чтобы меня воспринимали. Иногда до смешного. Иногда я даже остальных не слушаю. Терпеть не могу, когда мне указывают, как я должен себя вести. Я дотошный. Это очень непросто – когда актер пытается контролировать столь многое. Я маньяк в этом плане.

Ценишь ли ты Эдварда больше с каждым фильмом? Что тебе в нем нравится больше всего?

Роб: Когда я читал «Новолуние», оно дало мне подсказки, как я должен сыграть Эдварда в первом фильме. Это книга, которую я люблю больше всего, где Эдвард становится более человечным. В первой книге он до конца идеалист. Но во второй он совершает ошибку, которую признают все, включая его самого. Тут появляются более сильные персонажи и люди подавляют его эмоционально. И это делает его более человечным. Когда я читал книгу, мне всегда нравился этот персонаж, и я пытался пронести это ощущение через все фильмы. Он герой, который отказывается признавать свое геройство. И это вызывает восхищение.

Любовь занимает такое большое место в этой серии, что многие фанаты желают, чтобы в твоей жизни происходило тоже самое, что на экране. Как ты разделяешь влюбленность в персонажа от влюбленности в актрису, с которой ты играешь?

Роб: А я всегда помню, что мне за это деньги платят.

Ты согласен с решением показать Эдварда в виде видения, а не в виде голоса?

Роб: Я всегда переживал на этот счет. Даже до начала съемок, люди задавали вопросы: «Ты не переживаешь, что людям будет мало Эдварда во втором фильме?» Но его же нет в книге! Вначале шла речь о том, чтобы показывать его историю путешествия в Южной Америке. Для меня это было бы ужасно и для фильма это было бы катастрофой. Я до последнего боролся за сокращение. Ну этого же не происходит в книге! Но в тоже время страшно делать просто озвучку, могло получиться весьма убого. Мне кажется, что нашли средний вариант. Было интересно.

Как ты этого добился?

Роб: Просто поговорил с Крисом. Он всегда стоит на стороне истории. Даже несмотря на редактуру, множество сцен видений было вырезано. Многие Крис вырезал, даже мне не сказав. А когда делали обработку, я предложил вырезать еще, так как это позволило сделать сцены более реалистичными и зловещими.

Учитывая все происходящее, как ты борешься с тем, чтобы жизнь не стала смазываться от скорости, с которой она проносится?

Роб: Она смазывается. Есть отдельные моменты, которые выделяются, но я так много работал в этом году, что все кажется альтернативной реальностью.

Твое сердце когда-нибудь бывало разбито?

Роб: Нет, не думаю.

Из всех встреч с фанатами, были ли такие, которые смешат тебя и сейчас?

Роб: Да постоянно. Сейчас, конечно, у меня меньше прямого контакта, так как охраны в разы больше, чем раньше. Но всегда удивляет, когда подходят женщины в возрасте, а говорят ровно тоже самое, что и двенадцатилетние.

Ты романтик?

Роб: Не делал в жизни романтичных вещей.

Серенады пел когда-нибудь?

Роб: Ну нет! Не думаю, что это романтично! Для этого надо иметь крепкие яйца! Боже! Не могу вспомнить ни единой романтичной вещи, которую я бы делал. Ужасно.

Цветы дарил?

Роб: Это да. Кому-то в школьный шкафчик цветы подсовывал, когда мне было 15. Девушку звали Мария. Или мне 14 было… А вообще, она подумала, что это цветы от другого и парень подтвердил. Офигенно…

Каково это было наблюдать за физической трансформацией Тейлора?

Роб: Я Тейлора увидел перед самыми съемками и когда он вернулся, у меня была реакция такая же, как и у всех остальных: «Кажется, теперь придется идти в качалку».

Каково это было – развивать любовный треугольник?

Роб: Странно, так как у нас было крайне мало сцен с Тейлором. Мы сняли сцену в начале и в конце, а вся остальная сюжетная линия развивалось без моего участия. Я понятия не имел, как там дела идут. Не было соревнования. Мы все делали независимо друг от друга. А вот в «Затмении» у нас общие сцены, с Беллой. И в фильме есть динамика.

Как ты добиваешься балансом между тем, чтобы показать поклонникам то, кем ты истинно являешься и сохранностью личной жизни?

Роб: Я просто делаю свою работу. Давать интервью – это риск. Я стараюсь ограничить количество интервью. Мне не хочется быть публичной персоной.

Была ли шоком смена актрис в Затмении – когда Брайс Даллас Ховард заменила Рашель Лефевр?

Роб: Конечно, шок был. Но она милая. Очень хорошая.

Тебе говорили примерное время съемок «Рассвета»?

Роб: Вроде как очень следующего года. Но может и перемениться.

Ты под какие фильмы подписался в 2010 году?

Роб: Собираюсь сняться в «Мой друг» («Bel Ami») в феврале – экранизация романа Ги де Мопассана. И, надеюсь, что снимусь в вестерне с Рейчел Вайс и Хью Джекманом – «Свободные пленники» («Unbound Captives»). Сейчас расписания выясняют.

Кого ты играешь в этом фильме?

Роб: Парня, которого команчи похитили, когда ему было 4 года. Мать всю жизнь пытается отыскать меня и мою сестру, а когда находит, мы не можем вспомнить ничего о ней. Весь фильм мы говорим на языке команчи. Нет ничего более противоположного роли Эдварда.

Ты поэтому согласился?

Роб: Нет. Я это сделал сразу после съемок «Сумерек» и до всего, что потом произошло. Это просто отличный сценарий, который мне понравился. Поэтому и согласился.

Ты будешь учить язык команчи для роли?

Роб:Ага.

Для музыки время остается?

Роб: Пытаюсь.